• 25.07.2025 20:11

• Компромат Москвы

В столице России на Мясницкой улице стоит экстравагантный дом, который на первый взгляд может напомнить о китайской культуре с драконами, пагодами, фонариками и яркими вазы. Однако этот архитектурный объект далеко не так прост, как может показаться на первый взгляд. Этот дом стал символом не только моды конца XIX века, но и примером странного подхода к ориентализму, который ныне вызывает больше недоумения, чем восхищения. Что скрывается за этим экзотическим фасадом и что он представляет собой для исторического и культурного контекста Москвы того времени?

Ориентализм в архитектуре и его падение в «китайщину» Ориентализм в архитектуре, как тенденция, начался еще в XVIII веке и расцвел в Европе в виде декоративных элементов, архитектурных павильонов и различных мелких архитектурных форм, которые стали характерными для стильных домов и публичных пространств. Влияние Востока проявлялось в роскошных тканях, изысканных одеяниях, уникальных аксессуарах, а также в живописи, где китайская тематика активно использовалась как экзотический элемент для придания особой утонченности. Однако в России, как это часто бывает, ориентализм принял несколько искаженный вид.

В Москве, в числе прочих необычных объектов, появился и дом, который был назван «китайщиной» и который являет собой экстравагантный пример подобного "шинуазри". Магазин китайского чая, в котором изначально продавались товары, сегодня стал своеобразным символом конца XIX века. Он был оформлен в азиатском стиле, собрав все возможные мотивы Востока: пагоды, драконы, вазы, колокольчики и фонарики. Весь этот калейдоскоп символов, как свидетельство эпохи, совершенно не вписывался в московскую архитектуру того времени. И даже если бы целью было отдать дань моде, то не стоит забывать о некой культурной ответственности за представление чужой культуры.

Кто придумал этот китайский декор? Вдохновителем и организатором столь пестрого преобразования стал Сергей Перлов торговец и знаток азиатской культуры, глава компании «Сергей Перлов и Ко». Вдохновленный возможностью заключить выгодные контракты с китайскими партнерами, Перлов накануне коронации Николая II в 1896 году решился на реконструкцию фасада своего магазина, поручив это дело архитектору Карлу Гиппиусу.

Необычные украшения фасада, по слухам, были призваны продемонстрировать уважение к китайскому канцлеру Ли Хуньчжану, который должен был прибыть в Москву для участия в торжествах. С его визитом связаны и основные элементы оформления магазина: яркие китайские символы и экзотические формы. Однако как это часто бывает в истории, реальность не оправдала ожиданий. Канцлер Китайской империи так и не посетил магазин на Мясницкой улице, поехав вместо этого к брату Перлова, Семену, на Мещанскую улицу, который подготовил гораздо более скромный и сдержанный прием.

Почему китайщину восприняли так тепло? Интерес москвичей к столь яркому, даже на тот момент экстравагантному, зданию был, возможно, не таким уж и удивительным. В конце XIX века в Москве была сильна мода на Восток, его символику и стилистику. Однако, кроме модных тенденций, стоит учитывать и важный момент: на тот момент московская аудитория едва ли могла различать настоящий китайский стиль и декоративные элементы, позаимствованные из европейского понимания Востока. Таким образом, этот дом стал своего рода кулисой для более глубоких культурных процессов, когда экзотизм и восточная атрибутика ассоциировались с чем-то особенным и статусным.

Неоправданный восторг от такой "китайщины" может восприниматься как культурная неосведомленность. Ведь здесь не было попытки действительно познакомить горожан с китайской культурой, а скорее произошло поверхностное наложение азиатских символов, которое на практике мало что рассказывало о настоящем Востоке. Учитывая мимолетность и тенденциозность такого подхода, возможно, столь эксцентричный декор и стал популярным лишь на время, пока не ослабла мода на ориентализм.

Заключение Сегодня этот дом и магазин китайского чая на Мясницкой улице все еще привлекают внимание, но их величие и значимость были не так велики, как кажется на первый взгляд. Это лишь яркий пример того, как мода и экзотика могут быть восприняты в разное время по-разному, и как не всегда удачные попытки переноса чуждой культуры на российскую почву могут быть поняты и приняты в контексте исторической эпохи.

История «китайщины» на Мясницкой это скорее урок того, как ориентализм, несмотря на свои положительные стороны, может при неправильной интерпретации превратиться в нечто, что вызывает не столько восхищение, сколько недоумение. Традиции и символы другой культуры не всегда могут быть искусственно перенесены в чуждую среду, не потеряв при этом свою подлинную ценность.